Продающий
текст. Музыка: Ляпис
Трубецкой «Капитал». Острая (дико острая) белая фасоль с
овощами, пиво «Жигулевское Барное». Жидкость: основа 30/70 3мг.
Михель Фортин заявил в свое время о смерти продающих
текстов в том их виде, в котором они были известны во времена Огилви. И он
абсолютно прав во всем: «больше продающей информации в меньшем объеме текста» -
да! «задействовать разные каналы восприятия» - разумеется! «диалог и интерактвность»
- конечно!
Но есть одно «но». Точнее, даже не «но», а «и».
И при всем при том, человека сегодня очень занимает
жизнь как феномен, как индивидуальный бренд, в который входят привычки,
внешность, предметы, окружение.
Можно сказать, что все крупные компании сегодня в
своей маркетинговой стратегии все больше ориентируются не на продажу продукта
или услуги, не на продажу имиджа, и даже не на продажу «простого человеческого
счастья»¸ о котором говорил Вавилен Татарский.
Сегодня лучше всего продается жизненная стратегия,
вмещающая в себя и продукты, и имидж, и, естественно, счастье. Причем счастье
не как результат, а как неотъемлемая часть этой жизненной стратегии. Как
автоматическая коробка передач автомобиля класса «премиум».
Мы уже проходим ту эпоху, когда высоко ценились
престиж и успешность, выраженная в количестве денег на банковском счете.
Сегодня у нас вызывает интерес минимализм,
проповедующий отказ от лишних вещей.
Сегодня интересно достигаторство, призывающее
заниматься только тем, к чему лежит душа, прислушиваться к интуиции и «ловить
момент».
Но даже это, говоря по чести, уже вчерашний день.
Даже Гари Зорба, выстраивающий собственную стройную жизненную концепцию, все же
чуть-чуть вчера.
Продающий текст сегодня все чаще и явственнее
вписывается в ту или иную жизненную стратегию, которая, собственно и становится
товаром. И продукт в этой стратегии становится малоразличимым и как будто даже
необязательным элементом.
В магазины здорового питания ходят те, кто выбрал
концепцию здорового образа жизни. В магазин хендмейда все чаще ходят те, для
кого ручная работа – уже не просто хобби, а часть индивидуальности.
Продажа индивидуальной жизненной стратегии – это та
пресуппозиция, которая все это время подспудно лежала в основе и позиционирования,
и сегментации рынка, и таргет-маркетинга.
И если раньше образец жизни демонстрировали
известные личности, то теперь этого явно недостаточно. Клиент сегодня чувствует,
что не хочет быть как Джордж Клуни или Вера Брежнева. Он хочет быть не менее
значимым, но индивидуальным. И он готов заплатить за собственную жизненную
концепцию, стройную, функциональную и неизменно ведущую к счастью.
И вот теперь о подающем тексте.
На самом деле, совершенно неважно, насколько он
будет интерактивным, какого он будет объема. Его читаемость и эффективность
зависит от того, насколько полно и стройно он выражает целостную жизненную
стратегию.
Я приведу простой пример.
Предположим, во время войны мы с Вами, читатель,
работаем в отделе пропаганды. Сидим с Вами в одном кабинете. Вы – майор, я –
капитан.
Наша с Вами задача проста – нужно составить
сообщение, которое будет доставлено солдатам противника в простом и дешевом
формате – в виде листовок с текстом.
А цель наша с Вами тоже проста – нам нужно, чтобы
как можно больше солдат противника сдались в плен или перешли на нашу сторону с
оружием.
Мы с Вами вспоминаем опыт прежних войн.
Вызывать у солдат гнев и недовольство их собственным
правительством и офицерами – слишком ненадежно. Это кратковременное
воздействие. Эмоции, даже сильные, походят и уходят. Это не достаточный мотив,
чтобы пойти в тревожную неясность плена и получить пожизненное клеймо
предателя.
С поиском «истинного врага», общего для них и нас,
дело тоже обстоит не лучшим образом. Непонятно, насколько этот «общий враг»
окажется реалистичным. Фашисты, помнится, как ни старались, но так и не
добились особого успеха, уверяя советских солдат, что евреи-коммунисты – их общий
враг.
- Хорошо, - предлагаете Вы, - а давай, капитан
Дядык, продадим им другой, новый образ жизни. Помнится, китайские коллеги
неплохо преуспели в Корее, проводя идеологическую обработку американских
военнопленных, которые потом сами становились рупором коммунизма.
Мы не будем злить их, вгоняя в безвекторную тоску,
напоминая и гипертрофируя окопных вшей, голодуху, смерть товарищей прочие страхи и лишения военного времени, к
которым они уже более-менее привыкли.
- Нет! – говорите Вы, - мы с тобой, Дядык, подарим
им ясную картину жизни, немаловажная часть которой - отказ от одних принципов и
переход к другим. И именно этот отказ от прежних заблуждений, смена ориентиров
и ляжет в основу их особенности, их индивидуальности.
Вот мы с Вами
строим этот замок под названием «жизнь солдата». Мы не забегаем вперед, сразу
рисуя радужное будущее, стыдливо умалчивая о факте измены и прикрывая его
эвфемизмами. Мы говорим о факте сдачи в плен и переходе на другую сторону как о
важной части этого нового, уникального жизненного пути. Мы строим философию,
которую должен будет воспринять вражеский солдат.
А потом наступает время латентных процессов в
психике. Услышанное и прочитанное слово никогда не действует сразу.
И чем раньше мы начнем эту работу, тем лучше…